– Это ты у нас глупая, не хочешь говорить вслух, а потом у нас будут проблемы. Никак не понимаешь, что не сможешь общаться с обычными людьми.
– А зачем мне с ними общаться? – Лейла опять обернулась и посмотрела на Лингана.
– Ну, хорошо, не сможешь ездить в такси и заказывать еду. – Он решил обмануть ее. Она на несколько минут задумалась, разглядывая белку на ветке, которая, испугавшись, тут же исчезла в ветвях дерева.
– А почему нельзя как ты? Рукой? – наконец спросила Лейла.
– Потому что нельзя. Ты еще слишком маленькая, чтобы разобраться во всем этом.
Лейла обернулась и поглядела на Строггорна, который ехал за ними на красивом вороном жеребце. Строггорн не так хорошо сидел в седле и во время таких прогулок доверял Лейлу Лингану.
– А папа хорошо говорит?
– Представь себе, в отличие от тебя – хорошо. И Стил, и другие машины меня прекрасно понимают, – ответил Строггорн. – Придется оставлять тебя со Стилом, и я посмотрю, как он будет тебя понимать. – Он нарочно это придумал. На самом деле изобретенными когда-то интеллектуальными роботами пользовались только Варды. Было давно известно, что со временем они переставали подчиняться обычным людям. Только с Вардами этого не происходило, но все равно курс подготовки теперь включал целый раздел по подчинению и переподчинению оказавшихся столь непокорными полумашин-полулюдей. Линган, когда-то обозвавший их так, оказался прав – интеллектуальные биороботы сразу не понравились ему, он считал их чем-то противоестественным. Теперь их выпускали мало, только по особым заказам, ограничившись более простыми и менее способными к развитию машинами. Поэтому никому бы не пришло в голову оставить маленькую девочку на попечение машины, которая могла в любой момент выйти из-под контроля.
Лейла не хотела говорить голосом и взрослые уже не знали, как убедить ее в этом. На нее жаловались все – преподаватели и воспитатели детского сада, иногда на нее сердилась даже Этель, которой приходилось общаться с девочкой голосом для тренировки. В остальном Лейла была чудесным своенравным ребенком, что никого не удивляло, учитывая характер родителей.
Строггорн очень полюбил дочь, хотя для него и девочки создалось достаточно сложное положение: долгое время она никак не могла понять, почему у нее два отца и оба – эсперы. Дети Диггиррена, естественно, называли его отцом, и Лейле тоже так хотелось, хотя ей рано постарались объяснить, что это не так. Мальчики баловали ее не меньше взрослых, хотя вряд ли Антон забыл, сколько волнений было связано с ее появлением на свет. Было решено не ругать его за то, что он рылся в архиве Лингана. Учитывая очень сложную ситуацию, в которой оказался мальчик, это вряд ли можно было отнести к любопытству. Уже было слишком очевидно, что он станет Вардом – и его профессией будет принимать самостоятельные и часто довольно рискованные решения. Антон серьезно готовился к этому, уже в двенадцать, а не в положенные четырнадцать лет, все решив для себя. Ни Этель, ни Диггиррен не пытались отговаривать его – на то он и хотел стать Вардом, чтобы получить полное право распоряжаться своей жизнью, но родителей никогда не радовало такое решение детей, так часто навсегда разделявшее их. Антону еще очень повезло, он имел и мать и отца – Вардов, и это значило, что всегда мог положиться на их помощь даже в сложных вопросах. Так, очень болезненно для земной цивилизации, происходил переход к другому типу существ.
Строггорн снова натянул повод. Он задумался, отстав от Лингана. Теперь смех Лейлы раздавался далеко впереди. Как-то Линган рассказал ему, что Аолла любила ездить на лошадях и точно так же смеялась, в самом начале, еще не вспомнив о костре и просто радуясь жизни. Когда Строггорн думал об Аолле, ему становилось немного не по себе: он никак не мог представить, как воспримет она известие о том, что у нее теперь есть дочь. Ведь все равно ей придется быть на Дорне. Уже несколько раз они обсуждали эту проблему с Линганом и никак не могли прийти к решению, стоит ли ей вообще говорить о ребенке. Может быть, лучше было ни девочке, ни Аолле не знать об этом, чтобы не мучаться. Строггорн давно заметил, что Этель тоже беспокоилась. Она воспринимала Лейлу совсем как собственную дочь, та, естественно, звала ее матерью, и Этель очень боялась потерять ее.
– Папа! Ты совсем отстал от нас! – Мыслеголос Лейлы едва был слышен, но все равно пробирался дальше, чем если бы она просто кричала. Строггорн выбрался на широкую тропинку, перешел на галоп и вгляделся в Шар, который летел перед ним. Здесь, в лесу, им, конечно же, не угрожали террористы, но зато было довольно много диких зверей. Правда обычно для телепатов не составляло труда вовремя почувствовать опасность – и это же делало охоту весьма скучным занятием, хотя все знали, что Линган до сих пор, взяв обычное ружье, потихоньку охотится. Он брал с собой собак и приезжал, весь пропахший дымом костра. Однажды он увез Лейлу на одну из таких охот и потом долго и покорно выслушивал Строггорна, который считал такое зрелище слишком жестоким для ребенка. Они никого не убивали, только пекли картошку и прицеливались в зверей, но все равно Строггорн был страшно рассержен, хотя Лейла была в полном восторге.
Линган с девочкой выехали тогда рано утром, когда еще туман не рассеялся и к восходу солнца достигли болота, окружавшего озеро. Лейле почудилось, что она попала в какую-то сказку, где в любой момент может выскочить леший. Она притихла. Вода в озере казалась совсем черной, подойти к ней близко было невозможно – болото колыхалось, и они все дальше и дальше уходили от оставленной лошади. Огромные собаки бежали рядом, а Линган, посадив Лейлу на шею, как могучий великан, быстро выбирал, куда точнее поставить ногу. Бесконечная изумрудная зелень паутиной покрывала все вокруг, в просветах проглядывала черная вода озера, и все колыхалось под ногами, создавая полное ощущение ходьбы по воде.
Когда солнце показалось из-за вершин деревьев, Лейла с восторгом рассмеялась. Красный свет залил все кругом, и Линган, прищурив глаза, на секунду остановился, приветствуя восход. Он подумал вдруг, что очень любит Землю и, наверное, никогда бы не смог покинуть ее. Солнце взошло, и роса быстро подсыхала. Они вернулись к коню и еще долго пекли картошку на костре, а Линган дал Лейле ружье, разрешив прицелится в белку – она очень просила его об этом, за что впоследствии и получил нагоняй от Строггорна. Эта девочка смягчила их давнюю вражду и окончательно примирила.
– Папа, мы видели лося, – возбужденно рассказывала Лейла, когда Строггорн догнал их. – Он такой огромный и такие большие рога. – Она показала мысленно его рога. Лейла вообще хорошо сопровождала мыслеречь телепатическими образами. – Честное слово, – закончила она, – он нас испугался. Линган такой большой, и лосю стало страшно! Правда-правда, не смейся, я видела это у лося в голове!
– Это плохо! – Строггорн нахмурился. – Ты же знаешь – нельзя забираться животным в голову, можно увидеть или почувствовать такое, что причинит тебе боль! И я тебе уже не знаю сколько раз говорил об этом!
– Но ты же не будешь на меня жаловаться маме? – Лейла повернула к нему свою хитрую мордочку, и Строггорну пришлось сдержать смех. Она хорошо знала, как задобрить своего второго (или первого? Лейла до сих пор не очень поняла тонкости) отца.
– Линган. – Строггорн перешел на скорость, недоступную для ребенка. – Мне скоро нужно будет отлучиться в абсолютное время. Креил говорит, они почти закончили поставку оборудования на два завода и возникли большие проблемы с людьми, которые не понимают, что делают. Нужно будет заново разбираться с управляющими. – Строггорн по-прежнему отвечал за работу людей в абсолютном времени и не так уж и редко ему приходилось проводить там время. Он страшно не любил оставлять Лейлу одну, но заменить его в таких делах никто не мог. Все знали, что от одного его имени на заводах начинало трясти и людей и эсперов. Строггорн часто принимал жестокие решения, обладая способностью заставлять людей выполнять самые непостижимые вещи. Он был одним из немногих, кому они не решались задавать вопросы. Это непонятное оборудование смущало специалистов и часто приходилось действовать едва ли не силой. Давать объяснение, что Земле осталось существовать в реальном времени меньше четырех лет, и вызывать этим панику, никто не собирался.